«Всем писавшим о числах в лингвистическом ракурсе хорошо извест но, какой объём научной литературы существует о семантике числа в раз личных языках и культурах в связи и вне ...»

Числительные в башкирской

народной поэзии

Б. В. Орехов, А. А. Галлямов

Всем писавшим о числах в лингвистическом ракурсе хорошо извест

но, какой объём научной литературы существует о семантике числа в раз

личных языках и культурах в связи и вне связи с лингвистической про

блематикой. На тему символики чисел в башкирском языке была даже за

щищена кандидатская диссертация [Муратова 2009], где имеется параграф

«Художественно изобразительная функция чисел в башкирском фолькло

ре». В то же время легко заметить, что исследования чисел чаще всего строятся на основе качественного, а не количественного анализа тексто вых данных .

Скажем, типичный пример мы можем обнаружить в той же диссерта ции о символике чисел в башкирском языке: «Числа употребляются в оп ределении количества главных действующих лиц, объема, размера сказоч ных объектов в сказках, эпосах, легендах... В фольклоре числа могут служить для обозначения пространства и времени, в котором действует герой или совершается его путешествие, происходит борьба с темными силами, врагами» [Там же] и т.д. Как мы видим, исследователь (что, впро чем, можно списать на этап первоначального накопления фактической базы) ограничивается констатацией возможностей употребления числи тельных, не пытаясь количественно описать распределение этих возмож ностей в тексте .

Не умаляя достижений предшественников, хотелось бы предложить двинуться дальше и уделить внимание количественному анализу числи тельных, что, во первых, может дать некоторые новые результаты в осве щении темы, а, во вторых, кажется нам естественным для статьи в сбор нике о числовом коде .

В силу того, что башкирский является титульным для национальной республики, на нём создана большая литература, издаётся периодика, Уфимский научный центр РАН и университетские специалисты органи зуют экспедиции для изучения традиционной культуры башкир. Единст венным недостатком башкирского текстового фонда в современных усло виях следует счесть разве что слабую оцифрованность .

184 Б. В. Орехов, А. А. Галлямов Но некоторая работа в этом направлении всё же ведётся. Так, в лабо ратории компьютерной филологии Башкирского университета создано электронное научное издание фольклорного архива университета1, то есть материалов, которые были собраны в фольклорных экспедициях в баш кирские сёла в течение последних 60 лет. На этих данных и было проведе но исследование, представляемое вашему вниманию Конечно, такую выборку нужно прокомментировать. Очевидно, что фольклорный фонд сам по себе принципиально неограничен (если не брать в расчёт смерть самой традиции, к которой он принадлежит), однако опыт корпусной лингвистики говорит нам, что можно создать такой сба лансированный корпус, в котором будут адекватно отражаться более менее все значимые языковые явления. В нашей выборке присутствуют все основные жанры башкирского фольклора (как лирические, так и эпи ческие), а также большинство этнодиалектных традиций, среди которых лучше всего представлена северо восточная (Салаватский, Дуванский районы). Записи сделаны преимущественно в 1950 е и 1960 е годы. Изда ние ещё не закончено и тексты в него продолжают поступать, так что те кущие выводы следует счесть предварительными, однако их легко можно будет уточнить, когда коллекция текстов станет более полной .

Из текстов были извлечены все случаи употребления числительных и вручную снята омонимия .

В целом по всем текстам получилась следующая картина (числитель ное считается во всех словоформах):

Из приведённых данных видно, что первые два числительных резко отличаются по частотности от числительных дальнейшего ряда. Связано это с тем, что числительное бер во многих контекстах не выступает как числительное в строгом смысле термина. Например, бер шат таушыа букв. ‘одному радостному звуку’, здесь речь идет о радости по поводу лю бого звука, приносящего радость, то есть, бер, скорее, сходно по функции с неопределённым артиклем. Нечто сходное можно наблюдать в русском языке на примере конструкций типа «один человек сказал: “все лгут”»

(здесь важно не то, что это сказал один единственный человек, а то, что это сказал некоторый неопределённый субъект) .

Частотность ике связана, насколько можно судить по контекстам, с двумя значениями высокочастотной формы икенсе, которая означает и ‘второй’, и одновременно ‘иной’, как в конструкции икенсе трл эшлне ‘сделал иначе’. Мин икенсе кейем менн бейей алмайым, ти ‘говорит, я в другой одежде танцевать не могу’ .

Иными словами, числительные бер и ике не совсем, вернее, не ис ключительно числительные. Отделить одни значения от других в конкрет ных контекстах бывает затруднительно, поэтому, чтобы не вносить субъ ективизма оценки, далее сосредоточимся на числительных, обозначающих количество больше двух .

Сделанные подсчёты прежде всего дают нам хорошие основания для некоторых рассуждений о символике фольклора. Вот типичный пример такого рода спекуляции из статьи «Мир тувинской сказки»: «Художест венный мир тувинской сказки богат и цифровой символикой. Магические числа – 3, 7, 9 и т.д., характерные для сказок всех народов, в тоол встре чаются в самых различных комбинациях и имеют своеобразную и пока не разгаданную таинственную символику .

Самые популярные из этих чисел, пожалуй, 9 и производные от не го – 81, 90, 99, 108 (9х12) и др. Число 9 иногда применяется как вырази тельное средство и обозначает понятие числового множества ("Тос чузун малдыг Тозандай" – "Тозандай, имеющий девять видов скота"). Строение ритуальной палочки – тос карак ("девятиглазка") – связано с традицион ным представлением о девяти сторонах света» [Самдан 1994: 23–24] .

С опорой на наши подсчёты можно заключить, какие числа пользу ются популярностью и в каком отношении к другим членам натурального ряда. Например, «9» у башкир, представителей тюркской группы, как и 186 Б. В. Орехов, А. А. Галлямов

В целом же распределение числительных в рамках стиля вполне ожи даемо: 3, 7 и 9 подтверждают свою частотность с прибавлением к этому ряду числительного 5.

Здесь мы видим влияние в том числе новых реалий, которые так или иначе вторгаются в фольклорный текст:

Биш минута йлрг рхст итлр ‘Разрешили выступить в тече ние пяти минут’ («Таш ын», сказка); биш тин еткер бирмгндр икн, шуа ул, аыра, ти ‘пять копеек сдачи не дали, оказывается, вот и орет’ (бытовая сказка). Счёт пятёрками – более естественный для современной цивилизации из за исторически установившегося порядка нанесения де лений на циферблат часов и монет советской эпохи .

Числительные в башкирской народной поэзии 187 Числительные второго десятка и далее, разумеется, менее востребо ваны.

Например, в тувинском фольклоре исследователи отмечают особый статус числа «41»: «Интересно применение числа 41 в тувинской сказке:

хан с сорока одним умом, сорок один гадательный камень. У тувинцев существует поверье, что гадательные камни обычно имеют магическую силу, если они собраны среди галек сорока одной реки или добыты из зоба птицы, которая подобрала их с берегов сорока одной речки (у киргизов кумалаки собираются из сорока одного катышка овечьего помета)» [Там же]. В башкирском фольклоре мы видим равнодушие к числительным пя того десятка. На этом фоне особенно заметна частотность числительных третьего десятка. По всей видимости, это наиболее частотный случай пе редачи условного большого количества в башкирском фольклоре:

ыр аары осоп бара, / Егерме ете бала ‘летят дикие гуси, два дцать один гусенок’ (лирическая песня, Мечетлинский район);

Егерме бер семья торо берг / Бер ем д тороп алдым мин ‘два дцать одна семья мы жили вместе, остался только я один’ (лирическая песня, Зианчуринский район) .

Кроме того, особой значимостью обладает возраст 25 лет, именно в нём зачастую находятся герои лирических песен (здесь, очевидно, нужен этнографический комментарий):

Мин бхетелекк осраным / Егерме бишенсе йшемд ‘С несчасть ем я встретился на своем двадцать пятом году жизни’ (Такмак, Гафурий ский район);

Егерме биш йш ул йшлек дер, / Кире л айтып килм йнеп ‘25 лет это пора молодости, не вернется назад’ (лирическая песня, Бурзянский район) Наиболее заманчивым для исследователей был, конечно же, подсчёт распределение числительных в коллекции по жанрам. И такой подсчёт нами был осуществлён. Здесь мы предварительно избавились от сложных слов вроде туытуылды ‘девятистучальник’ и считали только падеж ные формы числительных Но начнём мы с типов речи, стихотворного и прозаического. Оказы вается, числительные в целом встречаются в стихотворных текстах, неже ли в прозаических. Это правило соблюдается для всех числительных пер вого десятка, кроме двух. Только с (3) и туы (9) встречаются в прозаи ческих жанрах (прежде всего. в сказках) чаще .

Именно между числительным три и жанром сказки, таким образом, обнаруживается самая отчётливая корреляция. Вот характерная иллюстра ция: Уы с улы, бер ыы була ‘У него было три сына и одна дочь’ (сказка, Салаватский район) .

Её же, хотя и не столь отчётливо, мы наблюдаем и для числительного девять: Тн сыансы дейее туы башын да киеп... ‘в течение ночи отрубив у дива все девять голов’ (сказка, Салаватский район) .

188 Б. В. Орехов, А. А. Галлямов Четыре и пять тяготеют к лирической песне. рген буйы биш тирк ‘вдоль Ургуна пять тополей’ (место записи не указано) .

Числительное ете ‘семь’ обладает универсальным характером и рав ным образом тяготеет к сказкам, песням и такмакам (башкирский аналог частушки), что, несмотря на его скромные частотные показатели, под тверждает особый статус этого числа для фольклорного текста:

Ете кн, ете тн баранды уында икенсе ауыла килеп етлр ‘после того как они шли семь дней и семь ночей пришли они в одну де ревню’ (сказка, Уфимский район) .

Ете йондо / Ете йлнн тадар атанса ‘семь звезд семь раз обер нутся пока настанет утро’ (песня, место записи не указано) .

Итак, в устройстве системы числительных в башкирском фольклоре участвуют прежде всего два разнонаправленных фактора. С одной сторо ны, числовой символизм восходит к древнейшим мифопоэтическим кор ням, а с другой, оказывается тесним реалиями общества модерна. При этом смысл функционирования того или иного числительного гораздо чётче можно было бы уяснить, не просто апеллируя к его популярности, но и установив жанровые тяготения, то есть универсальность или локаль ность его употребления .

Литература Муратова 2009 – Муратова Р. Т. Символика чисел в башкирском языке. М., 2009 .

Самдан 1994 – Мир тувинской сказки // Тувинские народные сказки. Новосибирск, 1994. – С. 10–34 .